Наталья Геворкян для "Газеты.Ру":

Гаишник остановил меня на Бронной. Середина дня. Я приоткрыла окно машины и вопросительно на него посмотрела. Он предложил пройти в его машину. Дальше диалог был такой:

– И не подумаю.
– В каком смысле?
– В прямом. Я ничего не нарушила. Вы, собственно, почему меня остановили?
– Проверка документов.
– Отлично. Вот документы.
– А почему отказываетесь пройти в мою машину?
– А я вас боюсь.

Наступила пауза. Мент, кажется, счел, что ослышался.

- Боитесь?
– Ага.

Он мельком взглянул на документы, которые были в полном порядке, и вполне заинтересованно спросил: «А почему это вы меня боитесь?» Я перечислила все известные мне за последнее время случаи, когда менты вели себя как бандиты, то есть убивали, калечили, измывались… Его реакция была неожиданной. Вместо того чтобы сказать мне то, к чему я внутренне уже была готова, он отступил на шаг от машины и сказал: «И что же теперь делать?»

читать дальшеВся силовая составляющая российской власти вызывает, в лучшем случае, чувство недоверия, а в худшем – ощущение смертельной опасности, которую она представляет для общества. Это в равной степени относится к ментам, прокурорам, следователям, фээсбэшникам, сотрудникам пенитенциарной системы. Люди в погонах безнаказанны, продажны, неумны и жестоки. Случай с убийством (а что это, если не убийство?) Магнитского в тюрьме не оставляет пространства для споров. Аргумент «не надо из-за пары подонков считать всех бандитами» не работает. А априори считать всех бизнесменов ворами можно? Или всех журналистов – продажными? Это почему-то считается хорошим тоном, аксиомой, не требующей доказательств. В случае с ментами и доказывать ничего не надо: информация о преступлениях людей, которые призваны защищать закон, порядок и нашу жизнь, поступает со скоростью биения пульса...

Перестаю понимать, что понимают в России под стабильностью, если и через 9 лет «стабильности» можно взорваться в поезде не из Москвы в Грозный, а из Москвы в Петербург, и быть убитым ментом в столице. Вот вы что понимаете под «стабильностью»? Перестаю понимать, кто ответственен за безопасность в стране? Перестаю понимать, почему продолжаются теракты, если это, конечно, теракт? И ловлю себя на том, что каждое слово из официальных источников вызывает у меня недоверие.

С кем бы ни говорила off the record, все об одном: если в стране принципиально ничего не изменится, а по инерции будет и дальше продолжаться так, как есть, то через совсем небольшое время все это просто рухнет и страна развалится. Только и слышала: созданная система противится любому движению вперед. Она полностью построена и настроена на сохранение власти и бабла в собственном кармане. Уничтожается все, что не предполагает обогащения чиновников. Консервативная модернизация – нонсенс, потому что если без участия общества (а явно без, поскольку никаких политических реформ не предвидится никакими модернизационными проектами), то значит «сверху», а «сверху» те, кто эту систему и создал и кому она дорога в прямом и переносном смысле слова. «Сверху», то есть через чиновников – тех самых, которые спешат урвать, пока их не сняли. И все понимают, что и этим рельсам, и этим трубам, и этим электростанциям срок годности давно вышел. И что даже самый современный поезд не может бежать по старой колее, фигурально выражаясь. Это опасно для жизни. В буквальном смысле слова. И дело не добром или злом царе, чтоб они провалились: на дворе давно уже ХХI век, – а в толковых современных менеджерах, которые нанимаются, чтобы страна нормально работала, развивалась, была конкурентоспособной. Которые конкурируют между собой за право предложить и осуществить в стране современные проекты. Которые уходят, если им это не удается, и уступают дорогу другим, более способным. При этом все понимают, что ничего такого в России не предвидится. И все большее количество людей понимает, как это жизненно необходимо.

Какие у меня ощущения после полутора месяцев в Москве? Что организм опасно болен, что каждый его орган постепенно отказывает, что это грозит ему гибелью. Но мастера виртуальной реальности находятся в плену ими же созданной за последние 9 лет фантастической экранной действительности, ими же культивируемого рабского сознания и сакральности власти, ими же придуманных ложных страхов – типа «оранжевых революций», невозможности без подтасовок выиграть выборы и прочее. Им кажется, что люди задают именно те вопросы, которые завтра будут заданы Путину. Им представляется, что то, чего нет на экране, не существует. Они так и не поняли, что их время – время самодержцев – в России прошло. Точка. Другой век, другие скорости, другие мозги, другое качество управления. Другие задачи. И другие управленцы. Они, как и приличные доктора, право же, в стране есть.