До четырех мы с Андреем Николаевичем, заперевшись в гараже, вдвоечка терзали наши гитары. В атмосфере витало что-то демонически-холодное - музыка безысходности, неисповедимой тоски. Все тот же долбаный блюз нанизанный на яростные тягучие басовые риффы в стиле "Joy Division". За дверьми в ночи отчаянно голосили местные псы. Мы пили кофе из разрезанной надвое пластиковой бутылки и были крайне довольны собой. А потом я шел один по пустому городу домой. Остановился у ванны напротив музыкального театра и долго-долго смотрел на, бьющую из ее чрева, воду.

Никто не мешал моим наблюдениям. Я даже на минуту подумал о том, что недурно было бы забраться туда - в этот сраный бассейн под струи и сидеть там, в этой пене, чтобы торчала одна голова. Однако ж что-то меня сдержало - толи, было слишком холодно; а может, карманы мои были слишком пусты в это утро.

Денег не было ни на клюкву, ни на чёрный ямайский ром.

Я брел по Коммуне в сторону моего дома и смотрел на то, как колышется над рекой зарево от горящих на том берегу торфяников.