ДОВОДЫ О ВАЛЕРЕ

Встреча с возвратившимся с Украины троцкистом и изыскателем вольных дев Кугановым началась необычно. Я только вступил на первые метры квартала Победы после визита к брату, обследуемого местными ворочами на предмет стабильно высокой температуры в его тучном теле, как увидел идущего наперерез человека в потусклом френче с баллоном пива во руцех. Ну, конечно, то был Куганов, направляющийся на северо-восток (есть за ним такая слабость). И тут я увидел Аллу. Они, не будучи знакомы, прошли мимо друг друга, а я, чтобы спасти ситуацию, крикнул громко и хрипло:
- Валера!!
Куганова повело сразу, как перегоревшего робота: он сделал пару неровных шагов на месте, дернулся головой и, чуть заваливаясь вправо, повернулся примерно так на градусов шестьдесят девять. А Алла, увидев меня и думая, что это ее, Принцессу, приветствуют странным именем, покрутила пальцем у виска. Но мы сошлись в одной точке и все друг друга узнали без дополнительных слов. Хотя я мог бы сказать что-то типа:
- Вот, Ваше Высочество, троцкист Куганов. Все процедуры переносит довольно мужественно.
читать дальшеА Куганов смог бы только переспросить:
- Валера?..
Но я Алле только пообещал, глядя на пивной баллон, что скоро вернусь, и пошел с Кугановым в обратную сторону. А Алла пошла в одиночестве на жарку вечерних котлетов.
Из всех возможных мест мы с Кугановым выбрали скромную лавочку на автобусной остановке у забора детского концентрационного в смысле оздоровления лагеря. А поскольку образ Валеры последнее время упорно довлеет над всем остальным в Куганове, то вечер нашей случайной встречи свелся к неким прозрениям о Валере.
- Знаешь, - признался Куганов, - у меня такое мнение, что Валера нас уже пережил и существует как-то самостоятельно между нами. Где-то рядом с тобой, его знавшим когда-то, и мною, узнавшем о нем от тебя.
- Это похоже на зарождение новой религии, - изрек я, озабоченно думая, где бы стрельнуть закурить, - или, как минимум, на появление нового посланца с небес. Ведь нас двое, собравшихся во имя его…
Куганов задумчиво отпил из баллона. Я же осознавал свою вышнюю значимость. Ведь я когда-то лицезрел Валеру, как нынче Куганова. И он делил со мной рыбу и хлеб. Да и пиво тоже.
- Я его на самом деле искал, - признался Куганов о своих происках на Украине. Кроме того, он поведал все, что знал о Валере, украинским девам. А в Петербурге, стоя перед невозмутимым сфинксом, снова воззвал:
- Валера!! – чем основательно напугал мимо проходившую бесхозную бабушку.
- Никто не знает всего про Валеру, - выложил я очередную сентенцию, а Куганов добавил:
- Эта история не имеет конца?
- Вполне возможно. Ведь до сих пор многое непонятно. И само место нахождения Валеры нам неизвестно.
Тут на меня нахлынули воспоминания, и я начал очередной рассказ про последнюю с ним встречу.
- Это был, наверное, 76-ой год. В день летний, но облачный. Валера уезжал вроде бы в Краснодар. Куда-то учиться. Но перед отъездом мы с ним пошли будто бы на бульвар, где вечером собираются проститутки. А утром там никого. Только в самом конце на банке из-под консервов стоит местный Ленин.
В этот момент Куганов слегка поперхнулся пивом.
- Да, так вот мы стали курить и играть в карты.
- В очко? – предположил Куганов.
- Ну. Что ты. Валера был как дитя и очень любил играть в пьяницу. А было ему тогда лет девятнадцать.
Я замолчал. Как передать ту атмосферу далекого навсегда ушедшего дня. Шелестят акации, рядом через кусты видна оживленная улочка, по которой снуют домохозяйки с рынка на рынок, едут переполненные автобусы на пляж, голосят дети. А мы в тиши этой аллеи словно прощаемся со своим детством, с тем, что от него осталось – колода засаленных карт, запах сожженных трав. Дурацкая игра. Сигареты с трудной затяжкой. Случайные слова, которые я уже не вспомню. О чем мы могли тогда говорить? О том, что еще как-нибудь перекинемся в пьяницу. И все. Какие еще варианты?
- У него были родственники в Краснодаре?
- Нет, - ответил я. – кажется, он снимал там комнату.
- А на кого он учился?
Я хотел сказать, точно не знаю, но сказал, что точно уже не помню.
- Но вообще-то, - продолжил я с важностью момента, - он вроде закончил театральное училище где-то на юге. Может быть, в Симферополе или в Ялте. Во всяком случае, на нескольких фотографиях видно, что он участник каких-то спектаклей или просто этюдов.
- А где эти фотографии?
- Они все исчезли. Подозреваю, что моя маменька их выбросила.
- А как он выглядел на фотографиях
- Ну, он в таком грубом гриме и с налепленным горбатым носом в роли Мефистофеля.
Куганов издал какой-то горловой вскрик.
- На другой - Валера в форме советского солдата, а за ним топчутся, в таких же формах девы. Видно, что шагают на месте, заднего плана нет, значит идут по сцене.
Мы продолжаем пить пиво, глядя на подходящие к нашей лавке автобусы. Эти-то едут не на пляж. У нас в городе пляжей нет.
- А потом? – вопрошает Куганов, - что было потом?
- Больше я Валеру в своей жизни не видел. Он почему-то не приезжал в городок у самого теплого моря в дельте великой реки. А я по памяти детства, словно по карте, разыскал дом его дядьки.
- И что?
- Ну, ты знаешь, как на юге говорят. «О цэ ж Андрэйка! А дэ ж ты счас, Андрэйко, живэшь? Ааа, о так значе. Дэ Валера, спрашиваш? А бис ёго знайэ! Да нэ. У нас адрэс е. вин же ж в Керчи живеть. Лида, а де ж адрэс ты записувала?» они ищут адрес по каким-то растрепанным блокнотам, по ящичкам в шкафах.
- Находят?
- Да.
- И где он?
- Адрес я потом переписал в форзац железнодорожного атласа, который всегда брал с собою в поездки. Но вот где сейчас этот атлас – не скажу. Не знаю.
- А что он делал в Керчи?
- По словам дяди, снимал комнату. (Куганов опять издает горловой какой-то шаманский всхлип). Пьянствовал. Дядя и хотел, чтоб я ему написал. Чтоб спасти от пьянства. «Та вин же ш вином, вином там крэститься каждый день. Напиши, шоб бросив пить, Андрейко!». Но я не помню, писал ли я ему в Керчь. Во всяком случае, ответных писем из Керчи у меня никогда не было. Кроме одного.
Куганов насторожился.
- Но не от Валеры!
Куганов лезет в видавший виды Киева и Николаева походный свой френч и достает черную табакерку с нюхательным составом. Он всасывает через трубочку от шариковой ручки изрядную дозу и сидит какое-то время нахохлившись, безмолвно. А я потягиваю пивко. Потом он бурно расчихивается пару-тройку раз. Привлекая внимание немногочисленных пассажиров из подъехавшего автобуса.
- All right now, - говорю я им всем.
По выражению лиц они напоминают мне имя одного из латиноамериканских диктаторов – Даниэль Одубер. Точно, все – Одуберы!
Автобус отходит, видимо, точно по расписанию.
Дальше я вспоминаю Валериного дедушку Сидора, в сарае которого мы высиживали самое жаркое время суток. Мы бесконечно налистывали двухтомную энциклопедию сороковых годов издания, изрядно покушанную то ли мышами, то ли крысиным племенем. Находили портретики Мао Цзе Дуна и других руководителей соц.лагеря, попавших уже в годы нашего детства в стойкую политическую немилость от наших руководителей партии и государства. А под вечер с рыбзавода заявлялся и сам хозяин сарая дедушка Сидор, неизменно пахнувший местным мужским ароматом – рыбой, вином и потом. К этому добавлялся резкий резиновый запашок – дедушка всем видам обуви предпочитал резиновые галоши на босу ногу. Бабушка Надя в дом его не пускала. Во всяком случае, не дальше пристроенной ко двору веранды, брала у него из брезентовой кошелочки означенную рыбу и отправляла дедушку до сарая – очухаться.
- Вот, Валерчик. – говорил дедушко, глядя на нас добрым взглядом пьницы из-под приспущенных век, - читайте ту циклопэдию. У ней усё от «а» до «бе»…
После этого мы сгребались, а он заваливался на топчанчик и засыпал до позднего ужина: в сумерках баба Надя несла ему свежеподжаренную с баклажанцами и укропом рыбину.
- Вот! – неожиданно вскрикнул я, - Ну, конечно!..
- Что?! Что!? – возопил Куганов.
- Когда я возвращался из Петербурга, - взволнованно продолжил я, - в вагон, в Москве, зашла какая-то тетка с баулом, присобаченном на тележку. Под глазом фингал, морда заплывшая в потреблениях горячительного уже далеко!..
- Ну!? – кричит Куганов, шалея от нетерпения.
Я отпиваю жадным глотком пожалуй почти стакан и отрыгиваюсь.
- Вот она-то в копейку была похожа на дедушку Сидора!
Еще один поворот сюжета Куганов встретил громким чиханием, после которого сложенным, как государственный флаг, платочком стал утирать запачканный коричневым табаком нос. Вместе с чихами из Куганова вышли какие-то силы и он пытается сосредоточиться.
- In Valera we trust, - произносит он сдавленно и задумчиво. Ему вспомнилась недавняя украинская ночь.
- Ливень был страшный и нас с приятелем подобрал какой-то хмырь на внедорожнике. «ну и куды вас доставить?» Мы говорим – все равно. Лишь бы не под дождем. Тут он по громкой связи звонит кому-то и произносит «Валера?» и «шо робишь?». «Та нихуя, - отвечает тот, - рибу ем». «Слухай, - говорит он, - тут двум пацанам ночлех не устроишь? Вони аж из Сыбири, автостопщики.» Пауза, и тут я совсем для себя неожиданно кричу «Валера!?». Пауза. И после этого, тот на другом конце говорит: «Та гони их нахуй и едь ко мне. Пива лучше попьемо». Хмырь у меня интересуется: «Ты шо, знайэшь Валеру?» Я пожимаю плечами, он нас высаживает у какого-то кустарника и уезжает.
- Промокли? – интересуюсь я.
- Та мы уже были мокрые. – уточняет Куганов с легким южным акцентом.
Мы умолкаем оба, потому что уже очевиден еще один баллон с пивом и за ним нужно идти в ближайший от нас минимаркет.
Я сбрасываю в загоревшие даже ладони Куганова несколько бумажных купюр и напоминаю про сигареты.
- Да и закусить не мешало бы, - напутствую я Куганова, а он уходит озабоченным шагом