Соки

Я сижу в одном кабинете с Сережей. День только начинается, за окном тихо падает снежок, и нет абсолютно никакой работы. Сережино лицо опухло и издали напоминает небольшой желтоватый пакетик с картошкой. Он голодает – почти ничего не ест вторую неделю, а зарплату ему обещают лишь в конце января. Его жена вымотала ему все нервы, требуя искупления супружеского долга в национальной валюте. Вчера, когда бухгалтер принесла Сереже квиток с расчетом будущей зарплаты, он разом побледнел и вышел, шатаясь, на ватных ногах в коридор – «по нужде» - как сказал он нам. Мы почуяли неладное, когда в туалете раздался приглушенный писк, выбили дверь и едва успели вынуть его из петли. По его лицу катились крупные слезы, и посеревшими губами он шептал «За что?.. За что меня так?..». Нам понадобилась целая пинта портвейна, чтобы привести его в чувство, и, пошатываясь, он сгорбленно побрел к себе домой...
Сейчас он сидит неподалеку от меня и бессмысленно смотрит в монитор. Мне тяжко и стыдно перед ним, меня мучает отрыжка после сытного завтрака бутербродами с икрой и тончайшими розовыми ломтиками ветчины. А он опять ничего не ел, и еле шевелится за своим компом. Тонкие пальчики вяло перебредают по клавишам. В кабинет вдруг напористо вкатывается менеджер Брусницына. Она – олицетворение всех жизненных благ, ее огромный зад радостно бугрится, как николаевский мост на Неве, а лицо излучает сытую всепобеждающую бодрость жизни.

- Костя, я тут тебе прайс с соками принесла. Будешь заказывать?
- Конечно, давайте, - я принимаю пачку белых листов и с досадой гляжу на удаляющийся зад, упруго обтянутый черной тканью.
Сережа, разогнувшись от стола, с трудом поворачивает ко мне свое обескровленное измученное личико.
- Костя, может и мне заказать соки? – тихо шепчет он.
- Зачем? – удивляюсь я. – Зачем они тебе? Это ведь под зарплату.
- Но ведь зарплату за декабрь мне не дадут…
- Как и всем, - торопливо обрываю его я. Мне неприятно думать, что в плохой ситуации оказался только один Сережа.
- Вот видишь. А так…если нет денег… так хоть соками взять…
- И куда ты их будешь девать, глупый? – я гляжу на него с сожалением и сомнением. – Что ж ты – продавать их станешь?
- Их…их можно пить на Новый год… - с неуверенной робостью шепчет Сережа. - Все-таки еда…
Я отворачиваюсь в сторону и сглатываю комок в горле. За окном тихо сыплется снег, и мудрое серое небо со спокойной холодностью готовится к зимним сумеркам.