Спустя сутки после того, как типографию покинули новые, пахнущие сапогами и краской, сбитые в пачки и перетянутые шпагатом, брошюры, в кабинет предрайисполкома тов. Куганова постучали.
- Кто это там, блять? Я же просил! - крикнул председатель, не отрывая головы от томика купленной недавно по случаю малой Советской Энциклопедии.
В проеме показалась всклокоченная голова Ляли Францевны Порцель - секретаря, нежного друга и вообще... - Павел Трофимович... Вам там... товарищи из центра...
Брошюра называлась: "Великий Стаглин и его роль в истории б-ских организаций Нижнего Причулымья". Автором значился сам предрайисполкома тов. П. Куганов. Теперь его волокли по коридору два дюжих молодца в габардиновых френчах. Товарищ Куганов сучил ногами, мычал и в обезумевших глазах его стояли слёзы.
Если бы не этот коридор, не казенные зеленые стены с бурыми потеками, не габардин, можно было бы подумать, что это старшие братья тащат капризное дитя с прогулки домой.
За провинившимся шел гражданин в черном кожаном плаще и шляпе и сердился: "Сейчас ты нам, курва, расскажешь. Всё расскажешь. И про блядские организации и про то, как саботировал пчеловодство в пользу одной из иностранных держав".
- Слава Великому Стаглину! - вдруг иступленно крикнул Куганов и пошел пятнами. Габардиновые остановились, прислонили бывшего председателя к стене и били его до тех пор, пока тот не осел на пол.
Человек в плаще незло выругался и закурил. Когда все было кончено, он затушил папироску, положил ее в карман и коротко скомандовал: "В Сухановку. Личное пожелание Самого".