Проснулся с утра - девчонок уже и след простыл. Я встал, прошел на кухню, включил телек и сел смотреть это дерьмо - какие-то там нахрен, новости. А потом начался фильм - старая добрая советская муть. Жженов в роли следователя. Я налил себе карельского бальзама и сел за стол. Пил, пялился в телевизор и думал, проснулась Дашка или еще нет. Один хуй - денег нет, чтобы позвонить. Меж тем в ящике подставили хорошего парня - трудягу Коваленко, и мусора, упрятав его за решетку, принялись шить ему пресловутые 7/8.
Я пошел в комнату и проверил на всякий случай контакт. Пара писем да шизофреническая "Терапия невозможного" от Кузнеца. Я налил себе еще водки в большой стакан, добавил колы и стал слушать. На записи Кузнец говорил что-то про выпивку, про то, что "крышка чайника танцует на плите", и "хитрые сухие пробки вместо глаз у мира, разлинованного в ведомости тел". Я пил, и никто не шел ко мне. А Кузнец все пел и пел. И это было выше моих сил. На том месте, где "детство исчезало словно спутник, попадая в фокус тени" я решил, что пора завязывать, и пошел на кухню. В телеке рабочие защищали Коваленко от нападок Жженова. Дескать, уебать парень кого-нибудь может - в смысле дать пизды, но чтобы украсть у государства - никогда. Я налил себе еще бальзама. Жженов деланно соглашался с коллективом. Я подумал, что неплохо бы назвать водку "Сидуленко"... нет, лучше так "Sidulenko - Strong" и выпускать ее 50-градусной на всякий пожарный. Да, точно - "Sidulenko - Strong" - начни день с лучшего!". С утра выпил - день свободен, как говаривал классик. Я плеснул себе еще, вырубил рабочую династию нахуй, вместе с их трубами, социалистической собственностью, градирнями, Жженовым, трудовым коллективом, совестью и честью, Лениным-Сталиным, индустриализацией, сварщиком Коваленко и направляющей ролью партии. Вырубил и пошел восвояси - бухать свой бальзам, ждать с моря погоды и слушать "Silly Wizard" с "Dead Kennedys".
Хорошенькое утречко - ничего не скажешь.