Андрееву не спалось. Андреев лежал на кровати в брюках и свитере. Так ему было удобно - засыпать, не раздеваясь. Может, это чертов дождь? Андреев поежился и перевернулся на другой бок. Слышно было, как в коридоре часы пробили четыре. Эдак опять ходить весь день, как вареный…
Андреев встал и поставил на плиту чайник. За окнами брезжил рассвет. В окно хлопали редкие тяжелые капли. - На улице, должно быть, не души, - лениво подумал Андреев. Он открыл окно, и теплый предутренний ветер бросил в Андреева ржавой трухлей с крыш. Пахнуло черемухой, какой-то еще ерундой, и вот уже легкий маслянистый флер потек по комнате. На секунду Андрееву даже почудилось, что он слышит в этом чувственном дыхании лета, странные нотки гнили...
Андреев сыпанул чая в кружку, залил крутым кипятком и, прихватив папиросы, вышел в коридор проветриться. Все спали. Андреев походил немного туда-сюда, зашел в сортир и пошел на кухню, где находилась дверь, ведущая на черную лестницу. Андреев отпер засов, вышел на площадку, прикурил и сел на корточки к стенке.
Пару минут он так и сидел, пуская кольцами дым, чему-то усмехался, каким-то своим мыслям. Так, что он даже и не заметил, не придал значения тому, что там, несколькими этажами ниже, что-то щелкнуло, скрипнула где-то дверь, и в утренней затхлой тишине послышались тихие, почти деликатные шаги.
Андреев нахмурил брови и затянулся. Шаги прекратились. Андреев встал и пошел по ступеням вниз. На лестнице между вторым и третьим он остановился. Света дальше не было. Но не это заставило Андреева притормозить. Из темноты снизу на него смотрел человек… Андреев хмыкнул. Человек оглядел Андреева с ног до головы и вдруг коротко, и неприятно спросил: "Малафишь?" Андреев вздрогнул. Что-то звонко лопнуло у него в груди, и в ту же секунду, липкий зловонный страх пролился ему в брюхо и разбежался по телу.
"Беги!", - шепнул Андрееву внутренний голос, и Андреев побежал. Не помня себя от ужаса он взлетел на свою площадку и рванул дверь. Сию же секунду на него обрушились ведра, тазы, швабры, какая-то дрянь, заботливо хранившаяся в нише черного хода, а теперь от резкого удара, слетевшая со своих насиженных мест на Андреева. Андреев отпрянул и боковым зрением увидел, как что-то темное надвигается на него снизу по лестнице.
Развернувшись, Андреев бросился наверх - к чердаку. Дверь там, по рассказам квартирных жиличек, была всегда открыта. И действительно так все и обстояло. Дверь была снята с петель и покоилась тут же, у стеночки, где помимо прочего ожидали своего часа коляска и детский велосипед. Андреев прыгнул в черный провал чердака, пробежал в присядку под балками, к окошку, и выпрыгнул на крышу...
Ветер обнял Андреева. Уже вовсю хлестало, рассыпалось по окнам, перекошенным стенам домов и учреждений, и снизу, из раструбов водосточных труб, весело вырывались на тротуар грязные дождевые бурунчики. Андреев оскалился и полез от окна по красной осклизлой кровле вверх, на конек.
Из окошка за Андреевым никто не вылез. Он выглядел странно, один под этим дождем. Гремела жесть под хлипкими канцелярскими башмачками Андреева. Грохотало и вокруг него, где-то в районе Нарвской и на Выборгской стороне полыхала гроза. Андреев поскользнулся и покатился по крыше вниз. Тут грохнуло и над самим Андреевым.
- Как?! - было крикнул Андреев, докатившись до ограждения, но не смог. Круглые глаза его выражали одновременно ужас и, крайней степени, изумление. Оградка брякнула и полетела вниз, а вместе с ней и сам Андреев.
- Рыло… - мелькнуло в его мозгу в последний момент. Страшное, ненужное слово.
Вспыхнуло и исчезло.