Закрытая запись, не предназначенная для публичного просмотра

Региональная общественность должна осудить президентского уполномоченного по правам человека Владимира Лукина, который на митинге 31 мая кричал «позор», следует из попавшей в интернет переписки сотрудника Кремля с чиновником Ленинградской области. Ни тот ни другой не сказали «Газете.Ru», что такой переписки не было.


Переписку двух чиновников по электронной почте разместило на своем сайте «Агентство политических новостей Северо-Запад». Открыты три письма, они написаны главным советником управления администрации президента по внутренней политике Аркадием Дорофеевым главе комитета по печати и информации правительства Ленинградской области Владимиру Угрюмову. Все письма датированы 15 июня, они отправлены в промежутке между 14 и 23 часами.

Агентство не раскрывает источник утечки. Предположительно, вскрыт личный ящик Угрюмова в бесплатной почтовой системе — ящик [email protected]. Адрес отправителя — [email protected].

В первых двух письмах Дорофеев рекомендует Угрюмову организовать сбор подписей местных активистов под обращениями с порицанием омбудсмена Владимира Лукина и высылает прикрепленными файлами типовые заявления с негативной оценкой уполномоченного — от организаций ветеранов войны и сочувствующих этим организациям.

читать дальшеПод сочувствующими, разъясняет Дорофеев, понимаются «ведущие региональные правозащитники… журналисты… почетные граждане… ЛОМы (видимо, имеются ввиду лидеры общественного мнения — «Газета.Ru»)».

Во втором письме непосредственно для убеждения омбудсмена Дорофеев приводит «крайне конфиденциальную информацию» из некого «доклада». Этот доклад в хронологическом порядке описывает действия Лукина начиная с 25 мая 2010 года, когда он направил руководителю президентской администрации Сергею Нарышкину письмо организаторов планируемого митинга «несогласных» 31 мая, и заканчивая 4 июня, когда омбудсмен направил президенту Дмитрию Медведеву доклад о том, как, по его мнению, можно улучшить законодательство о проведении массовых акций, чтобы избежать инцидентов, подобных тому, что произошел на Триумфальной площади.

«После отказа организаторов перенести проведение митинга (на Болотную площадь — «Газета.Ru») от уполномоченного не прозвучало комментариев, дающих оценку позиции его организаторов», — говорится в докладе. Далее описан приезд Лукина на Триумфальную площадь, что «обеспечило ему статус одного из ключевых действующих лиц», отмечает автор доклада.


«В процессе общения с журналистами и просто переходя от одной группы несогласных к другой В. П. Лукин давал оценку позиции властей, громко говорил «позор», — говорится далее в докладе.


Третье письмо Дорофеев отправил уже поздно — в 22.44. Он просит «дожать Вашего омбудсмена на подпись до 12.00» (очевидно речь идет о том, что осудить Лукина должен областной омбудсмен). Письмо начинается словами: «Конфиденциально! Не для печати и передачи, а только для аргументации».


«Газета.Ru» связалась с Дорофеевым. «Я об этой истории (о публикации переписки — «Газета.Ru») в первый раз слышу, мне нужно разобраться», — ответил он. Более на звонки чиновник Кремля не отвечал.


Дорофеев работает в департаменте региональной политики. Как говорит сотрудник администрации президента, Дорофеев курирует в подразделении как раз Ленинградскую и Архангельскую области, Республику Карелия.


Угрюмов на вопрос, была ли такая переписка, ответил: «Без комментариев».


Уполномоченный по правам человека Ленинградской области Михаил Козьминых говорит, что предложений подписаться против Лукина ему не поступало. «Даже если бы такое предложение поступило, — говорит Козьминых, — я бы не согласился, потому что считаю Лукина авторитетным человеком, который по праву занимает свою должность».

Лукин стал объектом информационной атаки после того, как 31 мая принял участие в митинге оппозиционеров на Триумфальной площади. К президенту поступил ряд однотипных обращений с обвинениями от ветеранов правоохранительных органов и некоторых общественных деятелей и организаций.

Однако почти тут же ряд «подписантов», узнав о письмах из СМИ, сообщили, что ничего против Лукина не подписывали. Например, среди авторов обращения к президенту значился председатель Российского совета ветеранов органов внутренних дел и Внутренних войск генерал-полковник Иван Шилов. Однако в самой организации «Газете.Ru» заявили, что Шилов обращения к президенту не подписывал. Уполномоченный по правам человека в Северной Осетии Валерий Цомартов, который также был зачислен в противники Лукина, заявил тогда же, что не имеет отношения к опубликованным в интернете претензиям в адрес омбудсмена за якобы его подписью. Коллега Цомартова из Брянской области Петр Рожков также опровергал свое участие в порицании Лукина.


Информационная кампания против омбудсмена была организована, говорит «Газете.Ru» один из ее участников, автор «антилукинской» публикации в федеральном СМИ. Имена организаторов источник назвать отказался. Кампания направлена на то, чтобы Лукин «понервничал», пояснил собеседник «Газеты.Ru».


Связаться с Лукиным в четверг не удалось.

«Информационная кампания была и была подготовлена очень плохо, — сказал «Газете.Ru» лидер партии «Яблоко», давний знакомый Лукина Сергей Митрохин. — Целый ряд региональных уполномоченных отказались признать свое авторство под пасквилями, которые распространялись против Лукина».

Митрохин согласен, что кампания была организована президентской администрацией. «Кому еще этим нужно заниматься? И переписка только подтверждает гипотезы, которые возникли, когда это все началось», — отметил он.

Любимая моя картина Матисса из Эрмитажу. Я назвал ее "Андрей Николаевич стреляет поутру полтиник у Татьяны Петровны на поправку здоровья".

О, эти голубые стены, это томление духа, этот стыд и отчаяние в глазах просителя, это смирение с долей, взлёт и падение, и бесконечная экзистенциальная печаль за судьбу человечества. Пред Андреем Николаевичем мы видим его совесть, воплощенную в тесные одежды Татьяны Петровны Шейко, служащей Нефтехимкомбината. Она молчит, но взгляд ее красноречивее всяких слов. Он какбэ говорит: "Иди и напейся. Возьми эти деньги, эту бумажку, если сможешь. Иди нажрись, свинья, если это и есть твой долг перед Человечеством". Андрей Николаевич молчит. Он бы хотел, чтобы все разрешилось как-нибудь само-собой, без этих серых глаз, легко и непринужденно. Но он знает, что легко не получится, что путь его к храму освобождения духа тернист и извилист. Душа говорит - иди и напейся, а совесть молчит и смотрит на него в упор. То есть по всему тут у него выходит классический конфликт между сущим и должным.

Ну, в общем, что и говорить... полтиник он, конечно же берет, и все такое... но картина от этого не становится менее прекрасной.

- Иди сюда, Лилея моя. Голубка моя сисястая, - сказал Валера и схватил кашевара Надежду за подол. - Женюсь на тебе...

Куганов в алой революционной тунике и венецианской шапочке сидел тут же, на полу - на приступочке и кушал гороховый кулеш с ветчиной.

- Полно Валера, - сказала, отстраняясь, Надежда - бойкая упитанная баба лет сорока, загорелая, со шрамом над губой. - Тебя не поймешь. То женюсь, а то и не замечает...
- Так я член наращу, - не растерялся Валера. - 20 сантиметров хочешь? Вот такой будет (Валера руками показал - какой).

Бабы захихикали.

- Двадцать не бывает, - серьезно заметила бригадир Смирнова, помешивая ложечкой грибы. Я в журнале читала. А у тебя, Валера, между тем, всего шесть. Аньке нашей им только тыкать.
- Кому? - оскорбился Валера? - Аньке? Да она еще девственница!
- Кто, Анька-то? Да ей 45 уже. С чего? Я у нее и елдаки видала дома, а у тебя, Валерка, баба резиновая только и член - шесть сантиметров.
- Два, - заметил, - Валера. - Вот такой (и показал пальцами, какой).

Куганов достал из мармита еще супа, обильно сдобрил его майонезом и сел обратно, под стол на приступку.

- Я обязательно себе наращу, - сказал, немного подумав, Валера и схватил бригадира Смирнову за грудь. - Хорош вам, бабы, машку свою наглаживать. Член вам нужен, толстый хороший конец!

Бабы заулыбались. Бригадир Смирнова зарделась крепким свекольным румянцем и перешла от Валеры к салат-бару. Куганов влил в себя еще супу и протер влажный рот вафельным полотенчиком.

- Было у меня два товарища, - сказал Куганов, наливая себе в кружку кваса, - одного звали Костя, а другого - Саша. И все было хорошо, пока Саша от Кости не забеременел. Как-то так вышло, что он оказался гермафродитом, а Костя об этом узнал.

- Что это значит, беременный он? - с сомнением спросил Валера.
- Да ничего, Валера, не значит, - продолжил из-под стола Куганов, - кроме того, что Саша беременный и идёт на аборт. Ну, а Костя, этот соблазнил друга, а сам в кусты. Не захотел жениться...

- Вот паскуда, - сказала вдруг, молчавшая до того Люда Баум. Валера помрачнел и пошел в залу - протирать столы.
- И что? - спросила озадаченно бригадир Смирнова.
- Да, что? - сказала, застывшая над гурьевской с припёком, кашевар Надежда.
- Это я к тому, женщины, - пояснил Куганов, - что дружбу, товарищеское отношение в коллективе, нам нужно крепить. Беречь ее. Вот к чему я все это вам рассказал...
- А хер я вам все-таки удлинню! - крикнул из глубины зала Валера и погрозил бабам кулаком. - Вот увидите мне!

Кондратий Иванович, будучи в душе звездой андеграунда, никогда не снимал темные очки. Даже ночью. А посему налетел в темноте на вкопанную в асфальт стальную трубу и пропорол себе ногу. Вместе со штанами японского денима.

Теперь Кондратий Иванович думает о ногах и Печатниках. В руке его пиво, сигареты, перекись водорода и клей БФ-6.

Приходи ко мне на кухню, детка, ведь снаружи собирается дождь,
Приходи ко мне на кухню, детка, ведь снаружи собирается дождь,
Я зову тебя к себе, хотя знаю, что ты не придешь.

Ты спала с моим другом, детка, ты сбежала от него со мной,
Теперь ты снова с другим, малышка, а я не могу быть с другой.
Приходи ко мне на кухню, детка, ведь снаружи собирается дождь.

Ты попала в беду, детка, тебя парит любой пустяк,
Ты попала в засаду, детка, а другу твоему ништяк,
Приходи ко мне на кухню, слышишь ветер? Снаружи собирается дождь.

Наступает зима, детка, три месяца пойдут за год,
Наступает зима, детка, три месяца пойдут за год.
Ты можешь заморозить не хуже, а можешь - наоборот.
Приходи ко мне на кухню, детка, и мы вместе переждем этот дождь.

Еженедельник "Стаглинская горизонталь". Зима.

7 ноября. "Леня поймал двух воров". Леня выследил и сообщил куда следует о двух подозрительных людях.
15 ноября. "Зоркий дозор! Виновных в избиении пионера Феди Клокова строго судить!"
29 ноября. "Деткор разоблачил кулаков". Пионер донес в газету, газета - немедленно куда надо.
3 декабря. "Пионерский дозор на транспорте". Пионердозорник задержал грузчицу с украденной рыбой.
11 декабря. Пионер "уверенно рассказал суду о кулацких проделках в деревне".

***

В рабочем кабинете вождя было темно и накуренно. На столе, среди вороха давно неразбиравшихся документов стояла банка из под сардин, служившая пепельницей, несколько полупустых бутылок, закуска и патефон, которым, судя по сантиметровому слою пыли, хозяин давно не пользовался. В углу, в бледном кругу света, стоял комод доверху заваленный патефонными пластинками, велосипед и сапоги, оба, кажется, на правую ногу.

За окном шел снег. Первый, в эту глухую тощую зиму. Снег был везде, и был всем... в эту декабрьскую ночь. По тропинке, ведущей от дома Вождя к саду, прохаживался часовой. Снег сыпал хлопьями. Под черными, в обмотках, ботинками бойца интимно чвякала грязь. Часовой курил и вяло, незатейливо ругался.

Стаглин сидел перед камином, укрыв ноги солдатским шерстяным одеялом, и пил из стакана водку. Рядом с ним на табуретке сидел предраисполкома Куганов во френче и старых, давно потерявших форму и вид, ленд-лизовских берцах. Председатель, по обыкновению был давно пьян, и столь же перманентно находился в состоянии душевного благолепия - того несносного состояния отличающего записных пьяниц, бродяг и мистиков от прочих не обремененных идеей товарищей.

Тот Куганов, брошенный Стаглиным на бледный пост председателя Нижне-чулымского раисполкома за срыв косовицы озимых в Итальянской Себорге, не унывал и тут - много читал, работал, пил, путался с женщинами, мистифицировал колхозников и трудовые коллективы. Словом, и здесь, в чулымских болотах, чувствовал себя при деле, всякий раз по поводу и без, приговаривая: "Победа Партии куется вот где - в наших с вами пылающих сердцах, товарищи!"

Со Стаглиным их связывала давняя, еще с войны, дружба, общее дело, а так же партийная дисциплина и люди - которые, как всем известно - наша главная ценность. Теперь Вождь и его ученик сидели рядом, друг напротив друга. Куганов наливал, а Стаглин пил. Или же так - Стаглин пил, а Куганов закусывал...

- А вот скажи мне, Андрэй, - вздохнул Куганов и подхватил рукой притаившуюся на дне баночки шпроту. Лицо его, обыкновенно глупое и торжественное, сияло. - Вот скажи, как троцкист - троцкисту, Бог - он есть? Или же это исключительно оптическое, так сказать, явление? Метафизический, в некотором роде, казус.

- Стаглин нахмурил лоб и ловким движением опрокинул в граненый стакан остатки водки.
- Ведь, что есть Бог? Бог - это у нас любовь. А что есть любовь? Сплошное недоразумение...
- Не знаю, - коротко ответил Стаглин. - Он морщил лоб, и было видно, что данная тема его не особо занимает. - Может есть, а может...

Товарищи выпили.

- Подай-ка мне, брат Куганов, зеленого горошку. Страсть, как горошца давно не ел.
- Держи.
- Ага...
- Ароматен, сучёнок.

Стаглин открыл банку и пальцем перекладывал горошины на блюдце. Куганов озабоченно разглядывал бутылку "Себорги". Потом вдруг откинулся на спинку стула, придал лицу похабное выражение и затянул:

"Бывае, сум агорне, змога,
А дзень за днём — паўзе з начы…
Куды мне бегчы ад сябе самога?
Не, ад сябе самога не ўцячы!"

- Ты кажаш мне: «Пакінь дзівачыць, - неестественным голосом откликнулся Стаглин, -
І лепей сьмейся, а ня плач! Ня можаш сьвет пераіначыць, Дык сам сябе пераінач!»...

***

Спустя сутки после того, как типографию покинули новенькие, сбитые в пачки и перетянутые шпагатом, брошюры, в кабинет предрайисполкома тов. Куганова постучали.

- Кто это там, блять? Я же просил! - крикнул председатель, не отрывая головы от томика купленной недавно по случаю малой Советской Энциклопедии.

В проеме показалась всклокоченная голова Ляли Францевны Порцель - секретаря, нежного друга и боевого товарища. - Павел Трофимович... Вам там... товарищи из центра...

Брошюра называлась: "Великий Стаглин и его роль в истории б-ских организаций Нижнего Причулымья". Автором значился сам предрайисполкома тов. П. Куганов. Теперь его волокли по коридору два дюжих молодца в габардиновых френчах. Товарищ Куганов сучил ногами, мычал и в обезумевших глазах его стояли слёзы.

Если бы не этот коридор, не казенные зеленые стены с бурыми потеками, не габардин, можно было бы подумать, что это старшие братья тащат капризное дитя с прогулки домой.

За провинившимся шел гражданин в черном кожаном плаще и шляпе и сердился: "Сейчас ты нам, курва, расскажешь. Всё, нахуй, расскажешь. И про блядские организации и про то, как саботировал пчеловодство в пользу одной из иностранных держав".

- Слава Великому Стаглину! - вдруг иступленно крикнул Куганов и пошел пятнами. Габардиновые остановились, прислонили бывшего председателя к стене и били его до тех пор, пока тот не осел на пол.

Человек в плаще незло выругался и закурил. Когда все было кончено, он затушил папироску, положил ее в карман и коротко скомандовал: "В Сухановку. Личное пожелание Самого"...

***

- Да-а... Велик Стаглин! - сказал машинист Кузичкин, отложив в сторонку приобретенную по случаю очередного аванса газету, и сделал задумчивое лицо. Колупанов не выдержал и заплакал... зарыдал, черными масляными руками, размазывая слёзы по давно небритым щекам: "Ка-а-а-а... к-жа-а-а". Слёзы капали на стол, на колупановский со значком кожушок, на пустые бланки нарядов. Бригадир Нина Смирнова бессмысленно возила руками в пепельнице.

- А Куганов всё-таки гад. Я это сразу понял, еще тогда...

Помощник машиниста Крысюк, зашедший по одному делу к Смирновой и ставший невольным свиделем сцены, зачем-то достал из кармана деньги, пересчитал и положил обратно.

- Когда... - спросила бригадир Смирнова, но осеклась.
- Забота о сосцах - это тоже часть борьбы, - сказал, немного подумав, Кузичкин и оловянными глазами посмотрел на Крысюка, - борьбы наших женщин за лучшую долю... за коммунизм.
- Да-а-а... - только и смог выговорить Харитонов.

Три железных рубля в моём кошельке. Зарплата маячит где-то недели через две. Плюс ко всему меня поперли из общаги, однако же меня мало смущает сей факт. Я все так же мотаюсь по белокаменной, курю свой табачок и слушаю Дэвида Боуи, глядя на все это дело с высоты своего положения... Человек, который продал этот Мир.

С работы на работу, с вагона на перрон - не забывать вещей... Кроме моих безумных женщин меня мало, что может вывести из себя. The once i loved were crazy without knowing why... Я сижу на скамейке, на улочке имени бравого генерала Кухмистерова и болтаю ногами, пуская в ночь облачка белого дыма.